hatta123 про Берберова: Курсив мой (Биографии и Мемуары) 18 08
Воспоминания Берберовой любопытны уже тем, что в них были впервые приведены ее известные разоблачения участия масонов в Февральской революции. Ее личные встречи с Керенским, Маклаковым, Коноваловым и др. посвящены масонской теме и описаны здесь.
Однако, нужно заметить, что это лишь пара десятков страниц, а остальное — типичные литературные мемуары, может быть, немного чересчур скандальные. Может быть, слегка односторонние, т.к. их автор вращалась в кругах либерального крыла эмиграции, и почти ощущается питаемое ей презрение к представителям других взглядов.

Нюська про Берберова: Курсив мой (Биографии и Мемуары) 10 01
Стыдно признаться, но кто такая Нина Берберова до прочтения книги я не знала, даже несмотря на мое литературное прошлое. Прочитав книгу, я поняла, почему.
Это автобиография, но она не наполнена сухими датами и историческими данными, она наполнена всеми смыслами, которые есть в нашей жизни. И стоит только удивляться тому, как можно столько важного вложить в книгу о прошлом, о своей жизни.
Книга описывает судьбу не только самой Берберовой, но и ближайшего ей окружения. К слову, окружение это состояло из самых ярких представителей того времени: Бунин, Белый, Горький, Толстой, Зайцев, Ходасевич и другие. Впервые я увидела, что автор не превозносит это окружение и каждого из него в отдельности, а говорит о них, как о людях, которым ничего не чуждо. Говорит об их человеческих качествах, условиях, в которых они жили и умерли, об их семьях. Говорит серьезно. В процессе чтения очень сложно поверить словам Берберовой, потому что прежде всего для нее они были друзьями, а не грандиозными писателями и поэтами. И это здесь одно из самых главных черт этой книги - за что ее нужно прочитать. С другой стороны, Берберова достаточно полно раскрывает тайну того времени, этого, безусловно, никто не найдет ни в одном учебнике. Автор сразу дает понять, что она не претендует на объективность и полноту повествования в книге, поэтому все споры тут, скорее, неуместны.
Несмотря на всю грандиозность книги и уважение к автору, несложно найти и минусы произведения. В книге описаны множество лиц,характеров, известных и нет. Большинство из них скрыто под инициалами, поэтому все время путаешься среди всех И.А., Л.Д.Б., М.Ю. и других безликих. Такая книга в эти моменты становится откровением только для профессионалов и знатоков литературы того времени.
Берберова и сама говорит, что некоторые тайны она рассказала, другие же она заберет с собой, но тогда становится непонятной цель ее.
Вобщем, читать: поклонникам начала 20 века, литераторам,историкам. Не читать:любящим захватывающие и скандальные подробности жизней других людей.

Дейдре про Берберова: Курсив мой (Биографии и Мемуары) 19 05
Последняя строчка и... мне нечего сказать, точнее слишком много. Я была шокирована отзывами и оценками на Либрусеке. То ли люди книгу не дочитали, то ли ничего не поняли в ней. Бывают такие книги, которые хочется дочитать как можно скорее - чтобы уже высказаться! - но последняя страница приносит с собой не ответы, а назойливый рой неоформленных вопросов.
Кто-то в отзывах написал, что "книга пропитана завистью к чужому гению". Нет, никакой зависти я не увидела. Просто в этой книге сидят на строчках живые люди, свесив ножки сидят. Они не идеальны, они ищут своих ответов и своих вопросов для этих самых ответов. Письма, дневниковые записи, культурные события составляют их жизненный фон. Берберова мастер детали животворящей, она метафорична до предела. Сперва я делала нарезку из цитат, но потом поняла, что так нельзя - эта Книга отличается поразительной внутренней цельностью и выдергивать из нее цитаты для собственного удовольствия неправильно.
Возможно, "автобиография" несколько сбивает с толку - эта книга не совсем автобиография, точнее совсем не автобиография. Это портрет первой волны русской эмиграции, если не Европы середины ХХ века. Если не портрет ХХ века вообще. Она многопланова и эта многоплановость сбивает с толку.
"Курсив мой" нельзя читать без соответствующего культурного уровня, что ли - без определенной суммы знаний смысл ускользает. Каждое имя в этой книге это не просто имя, но огромный пласт смысла, гипертекстуальность порой сводит с ума. Не зная о жизни и творчестве упомянутых личностей понять что именно говорит Берберова решительно невозможно.
Эту книгу нужно прочитать не только всем, кто сколько-нибудь связан с русской эмиграцией, но и всем, кто считает себя носителем русской культуры.
Ещё мне понравилось торжество жизни. Не люблю декаданс и пафос разрушения, столь модный в последнее время (да и в ХХ веке вообще). Не люблю и сознательный уход в иллюзии - это очень приятно и все в тот или иной момент времени там были, но оставаться там нельзя, потому что Жизнь тут. Жизнь является одним из центральных образов этой книги Берберовой, но это не сладкая и лубочная жизнь, а такая, как она есть - порой непростая, но всегда живая. Это путь, по которому стоит пройти.
На закуску хотелось бы все же привести одну цитату:
У нас интеллигенция, в тот самый день, когда родилось это слово, уже была рассечена надвое: одни любили Бланки, другие Бальмонта. И если вы любили Бланки, вы не могли ни любить, ни уважать Бальмонта. Вы могли любить Курочкина, или вернее Беранже в переводах Курочкина, а если вы любили Влад. Соловьева, то, значит, вы были равнодушны к конституции и впереди у вас была только одна дорога: мракобесие. Тем самым обе половины русской интеллигенции таили в себе элементы и революции, и реакции: левые политики были реакционны в искусстве, авангард искусства был либо политически реакционен, либо индифферентен. На Западе люди имеют одно общее священное "шу" (китайское слово, оно значит то, что каждый, кто бы он ни был и как бы ни думал, признает и уважает), и все уравновешивают друг друга, и это равновесие есть один из величайших факторов западной культуры и демократии. Но у русской интеллигенции элементы революции и реакции никогда ничего не уравновешивали, и не было общего "шу", потому, быть может, что русские не часто способны на компромисс, и само это слово, полное в западном мире великого творческого и миротворческого значения, на русском языке носит на себе печать мелкой подлости.

bsp про Берберова: Курсив мой (Биографии и Мемуары) 19 02
"К деду ходили по утрам крестьяне, или, как их тогда называли, мужики. Были они двух разных родов, и мне казалось, будто это были две совершенно разные породы людей. Одни мужики были степенные, гладкие, сытые, с масляными волосами, толстыми животами и раскормленными лицами. Они были одеты в вышитые рубашки и суконные поддевки, это были те, что выходили на хутора, то есть выселялись из деревни на собственную землю, срубив новые избы в еще недавно дедовском дремучем лесу. Они в церкви шли с тарелкой, ставили у образа "Утоли моя печали" толстые свечи (хотя какая могла быть у них печаль?), Крестьянский банк давал им кредит, и у них в избах, где я иногда бывала, стояла на окнах герань и пахло сдобным кренделем из печки. Сыновья у них росли энергичные, они начинали новую жизнь для себя, а для России - в зародыше новый класс.
Другие мужики были в лаптях, ломали шапку, дальше дверей не шли, одеты были в лохмотьях, и лица их были потерявшие всякое человеческое выражение. Эти вторые оставались в общине, они были низкорослые, часто валялись в канаве подле казенной винной лавки, и почему-то всегда выходило так, что у них детей было мал мала меньше, баба на сносях или в чахотке, а малыши в коростe, и дома у них (где я тоже бывала не редко) разбитые окна были заткнуты тряпкой, и теленок с курами находился тут же, и пахло кислым, в то время как у степенных и толстых почему-то всегда вырастали ловкие, веселые и работящие сыновья, невестки на загляденье, а когда появлялись внуки, их отсылали в уездный город в реальное училище".
Как раз тех крестьян, которые "отсылали внуков в реальное училище" большевички и уничтожили. Это о них Тендряков в рассказе "Хлеб для собаки" пишет, как о "выпавших из числа людей".

xlatbs про Берберова: Курсив мой (Биографии и Мемуары) 13 02
Довольно интересная книга.

Irsanta про Берберова: Курсив мой (Биографии и Мемуары) 13 02
Книга пропитана завистью к чужому гению.